Отец Феофан:"Мы, священнослужители, на человека смотрим не с медицинской точки зрения - с духовной. Люди нравственно больны, как и само общество. А от нравственности зависит и политика, и экономика. Как нам раньше внушали: суть всякой политики - экономика? Такие слова у Ленина, вроде бы, были. А раз политика безнравственна, значит и экономика тоже. А отсюда и социально-бытовые условия, и экология, и педагогика..."

Спасо-Преображенская пустынь - своего рода филиал женского Свято-Троицкого монастыря. В ней, кажется, время не властно над вещами. Смирение и святость царят здесь, в ее стенах легко дышится и глубоко думается. Душа отдыхает от мирской суеты. Распорядок дня тихий и внутренне светлый, как рождественская служба. Сюда приезжают со всех концов России - за благословением, духовной поддержкой, в надежде избавиться от телесных и душевных недугов. Обитательницы монастыря много работают и усердно служат Богу. Здесь свое подсобное хозяйство, свои обычаи и традиции, своя неповторимая и ревниво охраняемая аура.

С иеромонахом отцом Феофаном (в миру - бывшего капитана дальнего плавания Петра Алексеевича Пожидаева) мы познакомились летом 1990 года, а в январе 1991 мы встретились вновь. Меня привело в елгавскую пустынь желание сменить обстановку и тайная надежда на получение благословения на добрые дела. Почему тайная? Тайная, разумеется, для себя, ибо, не будучи определенно верующим человеком (но не будучи и атеистом), я робел просить отца Феофана о духовном напутствии. Впрочем, сделал он это сам, видимо, узрев во мне сомнения и неуверенность. А, может быть, и гордыню, глупую мою суетность и Бог весть что еще... Не знаю, но именно после поездки в Елгаву, в монастырь, что-то в душе изменилось к светлому. Впрочем, на эту тему можно говорить долго, но тайна все равно останется. Одним словом, какой-то лучезарный отсвет коснулся души, и она это запомнила... А вот публикации тогда не получилось - январские события и последовавшие за ними другие жизненные передряги оттеснили эту тему. Но, прослушав магнитопленку полуторагодичной давности, я понял, что такие определения, как душа, нравственность и доброта - не преходящи. И чем сложнее жизнь, тем явственней дефицит и добра, и терпимости, и милосердия.

- Мы, священнослужители, на человека смотрим не с медицинской точки зрения - с духовной. Люди нравственно больны, как и само общество. А от нравственности зависит и политика, и экономика. Как нам раньше внушали: суть всякой политики - экономика? Такие слова у Ленина, вроде бы, были. А раз политика безнравственна, значит и экономика тоже. А отсюда и социально-бытовые условия, и экология, и педагогика...

- Не могли бы вы эту мысль (о том, что общество больно) конкретизировать?

- Дело в том, что человеческие возможности не определяются нашим светским образованием. Можно иметь два высших образования, быть академиком, а пользы обществу не приносить. Наши возможности определяет духовное состояние, состояние души. Отсюда и идет здравие человека, отсюда идут все необходимые для человека условия жизни. Если человек здрав духовно, он будет здрав и физически. А если он все время живет под принуждением, под командой и все время должен кому-то подчиняться, какая же это жизнь... Бог сотворил ]человека и дал ему жизнь, а вместе с нею - свободу. И никто не вправе покушаться на жизнь человека. Ни судья, ни прокурор. И никто не вправе лишать человека свободы - и в большом, и в малом.

Когда человек пребывает в обиде, он этим в большой степени мстит самому себе. В человеческом организме, даже с чисто мирской точки зрения, протекают такие процессы, которые разрушают его здравие физическое. Он как бы находится во взвешенном состоянии, в напряжении. А вот если человек простил обиду, - его обидели, а он простил - что он чувствует? Если ему причинили зло, а он добром ответил? Уверяю вас, это каждый может проверить на собственном опыте. Ответьте на зло добром, на обиду - прощением... Вы почувствуете несказанное чувство свободы и душевную полноту. Нужно во что бы то ни стало облегчить душу от ненужных мирских устремлений. Поэтому Иисус Христос учит нас, что мы должны в первую очередь творить добро врагу своему. И прежде, чем совершить что-то, нужно подумать - а каковы будут последствия? Каковы будут нравственные последствия?

- А что если человека, допустим, обидели, и он прости, а в душе все равно нет покоя?

- Когда вы идете к доктору, и он вам делает укол, вам ведь иногда хочется от боли кричать... Но вы стерпели, не показали даже вида, и понемногу вам становится легче. Конечно, больно и неприятно прощать человека, который вас обидел. А тем более - творить для него добро. А вот вы то и другое сделайте - пройдет время, и вам будет хорошо. Это ведь не абстракция - это непреложная и легко доказуемая истина. Вас будут благодарить, и все вокруг вас будет меняться. Не в один день, разумеется, ибо благополучие складывается годами. Так ведь и после укола человек не сразу выздоравливает. Мудрость капельками стяжается, а бурными потоками уносится. Поэтому нет ничего ценнее терпения. И молитвы. Человека обуревают страсти... Вот сейчас Дом печати заняли войска, газеты не выходят. Какое может быть слово? Не слышим друг друга. А это все оттого, что мы отдалились от Бога. Поэтому мы говорим, но, как глухие, не слышим друг друга. Говорим, но не слышим, хотя каждый хочет, чтобы его слушали, слышали.

- А есть ли такой ключик к сердцу человеческому, чтобы заставить его слушать? Ни землетрясения, ни войны, ни самые ужасные техногенные катастрофы не в урок людям. Какими словами внушить человеку, чтобы он повернулся лицом к другому, себе подобному?

- Любой человек достоин внимания, сожаления и любви. И чем больше он страдает, тем в большем сострадании он нуждается. Торжество добра в душе человека требует времени, требует мучений и страданий, покаяния, исповеди и долгих размышлений. И только капелька по капельке человек начинает возвращаться в нормальное состояние. Поэтому нужно выждать. Такого не бывает: чтобы то, что насаждалось десятилетиями, вдруг преобразилось и начало служить во благо человеку. Такого не бывает. И поэтому то, что сейчас происходит, умный человек должен воспринимать, как неизбежную реакцию. Одни силы борются за демократию, за достойные права человека, другие -- за то, чтобы соответствовать прежним установкам, которые уже изживаются. Поэтому нужно выдержать, не отвечать насилием и помнить, что мир меняется в муках. И мы на это должны реагировать спокойно. Чтобы общество поправилось, нужны годы. И, как это ни печально сознавать, но люди старшего поколения дальше от добра, которое должно вернуться к людям. Вся наша надежда на молодых, на совсем молодых, которые еще поперек лавки лежат. С них надо начинать. Слишком долго дух воинствующего мате­риализма и безбожия разъедал наши души, чтобы противостоять злу. Это не вина поколений, это их и наше несчастье.

У нас, священнослужителей, нет партий, нет национальностей. Мы ко всем относимся равно, лишь бы человек был христианином и исполнял свой христианский долг. А если человек временно сошел с истинного пути и где-то в потемках пребывает, надо прийти в лоно церкви, и церковь поймет это. Наставит его на путь истинный. Но духовная жизнь - тяжелое дело. Это не каждому под силу. И не каждому понятно.

- Вы часто бываете в тюрьмах, встречаетесь с их обитателями. Не кажутся ли они вам безнадежно потерянными? Верите ли вы в их человеческое возрождение?

- Когда вникаешь в отдельную человеческую судьбу, начинаешь постигать причины, которые привели его к нравственному крушению. Как правило, по душе своей плохими? Есть плохие воспитатели, плохое воспитание, есть плохие условия. Да и весь процесс воспитания у нас тонул в никчемных словах. А ведь самое лучшее воспитание - в делах, положительных поступках. У нас своеобразное отношение к тем, кто по воле судьбы оказался за забором с колючей проволокой. Обычно на заключенных смотрят как на опасных людей. От которых всячески стараются избавиться и по отношению которых проявляют нетерпимость, неуважение к их человеческому достоинству. А оно никогда не умирает. Хотя человек лишился свободы, но ведь он не лишается права на личное достоинство. Но наши исправительно-трудовые лагеря - продолжение ГУЛАГа с его мерками и волчьей моралью. Если человек туда попал, он автоматически лишается всех человеческих прав. И люди становятся еще хуже. Если у меня вскочил на пальце нарыв, я ведь не бегу к хирургу, чтобы отрезать сразу весь палец. Его надо лечить. Человеческая судьба - это барометр общественного устройства. Озлобленность никогда не приводила к взаимопониманию. Надо создавать такие условия, чтобы человек, выйдя на волю, не был изгоем, лишним ртом, лишним жильцом, а стал бы полноправным гражданином. Наше воспитание напоминает недавнюю борьбу с алкоголизмом. Боролись с пьянством, а уничтожили виноградники, разорили предприятия, которые выпускали прохладительные напитки. Надо уничтожать социальные причины, порождающие то или иное явление.

- И когда вы были среди заключенных и читали им проповеди, как они это воспринимали?

- Очень серьезно. На первых службах присутствовало около 300-400 человек. Было даже массовое крещение - одновременно крестили пятьдесят человек. Люди с удовольствием идут на это, ибо понимают суть таинства.

- Как этот обряд проводится в неволе?

- Крещение можно совершать везде, не только в храме. После крещения многие чувствовали себя лучше, становились дисциплинированнее, человечнее.

- Нетерпимость, как вы ее понимаете?

- Мы еще не научились уважать мнение друг друга. Нам важно только свое мнение. Если нам кто-то сверху давал указание, то это мы принимали, как аксиому, и несли его дальше без переосмысления. И, если кто-то вдруг говорил по-другому, мы его воспринимали как противника. Но терпимость нужно проявлять даже к противоположному мнению. Ведь в борьбе двух противоположностей истина и зарождается.

- Но ведь и в религии надо подчиняться "чьему-то" мнению...

- Религиозные догматы установлены не произвольным человеческим разумом. Тот, кто раньше нашим человеческим разумением понимался как герой, сейчас воспринимается как враг. А враг стал героем. И если мы будем дальше уходить от законов Божьих, то, вполне возможно, через годы герои опять станут врагами и т.д.

- А как сделать так, чтобы этого не случилось?

- Поэтому надо возвращаться к святым заповедям божественного разума, а не нашего, человеческого. Если человек будет жить по Божьим заповедям, тогда все стабилизируется и жизнь наша будет нести тот необходимый свет, благодаря которому человек будет пребывать в духовно здравом состоянии. А если будем уповать только на свое человеческое разумение, мы опять впадем в заблуждения. И сейчас ищем дорогу, и никак найти ее не можем.

- А может, это наказание за разрушение куполов, за святотатство в храмах, осквернение святынь?

- Да. Ведь говорят: не посягай на кровь брата твоего, ибо другой посягнет на кровь твою. А у нас были посягательства на кровь целых народов, миллионов людей. И сейчас мы расплачиваемся за это. Русь-матушка не постилась десятилетиями, забыла о посте, и Бог сделал так, что сейчас для всех наступил "Великий Пост". Как это ни прискорбно. Заходишь в магазин, полки пусты. Через страдание лежит путь к истине, только через страдание.

- Все-таки, через страдания?

- Мы все больше и больше задумываемся: Господи, а почему же мы отклонились от той святой тропки, по которой должны были идти? Нам всего казалось мало, мы хотели всего лучше и больше и всегда уповали на хлеб наш насущный. Заботясь о материальном, забывали о душе. Самое главное, что нужно вернуть человеку, - свободу и землю. Будет у человека свобода - он обретет смысл жизни, будет земля - обретет чувство хозяина. Он будет землей распоряжаться, а значит, рынки наши будут полны. А когда человека заставляют что-то делать против его воли, это его ущемляет и ограничивает. В конце-то концов, надо жить не ради идеи, а ради человека. И такое нужно строить общество, и такие создавать законы - чтобы все было во имя и только во имя человека.

- Сейчас у нас свободы, хоть отбавляй, а жить мы лучше не стали.

- Говорю не о вседозволенности, которая нас захлестнула. Общество падает в бездну безнравственности.

- Вы имеете в виду фильмы, литератур, рост преступности?

- Я не только это имею в виду, я говорю обо всём, что захлестнуло нас. Если можно, значит, Бога нет для человека, который все позволяет. Мы верим в какие-то идеи, которые еще никто в мире не реализовал. Мы все хотим быть первооткрывателями. Но это заводит в тупик, именно туда мы и шли семьдесят лет. Когда поняли, что шли не тем путем, начали метаться, путаться, грешить и искать выход в междоусобицах. А надо вернуться к исходному пункту этого пути; это невыносимо тяжело, но это обязательно надо сделать.

- А вы себя тоже считаете человеком грешным?

- А разве есть в мире безгрешные? Наоборот, если человек осознает свою греховность, свое несовершенство, это прекрасно. Когда я гляжу на человека, совершившего грех, я сразу переключаюсь на себя: если бы знали, как я грешен, меня бы ремнем надо сечь. А этого человека надо целовать, жалеть, любить. Поэтому очень хорошо, когда кто-то осознает свою греховность. А чаще всего своим внешним видом мы производим такое впечатление, будто мы святые. Это все происходит от наших человеческих недостатков. Мудрость духовная - это такая великая тайна, которая дает человеку мир, дает здравие, благополучие, радость, свет. И она несет в себе жизнь, миру и людям; если человек хочет творить добро - он и творит его, а если человек только зла хочет - он все равно будет творить зло. В этом мире преобладает зло. И вот такие чувства - гордыня, самолюбие, стремление внешне выглядеть красивым, а внутри себя не совершенствовать, - это и есть пороки нашего существование.

- Скажите, отец Феофан, у вас бывают разные люди, нуждающиеся в нравственном утешении, в надежде окрепнуть телесно...Помогает ли это им?

- Приезжают отовсюду, и я не знаю, все ли из них верующие, все ли нуждаются в нашей помощи. Но людей притягивает наша пустынь, и что-то, видимо, в их внутреннем мире преображается и просит изменить маршрут. Бывают у нас художники, поэты, писатели... В июле 1990 года приезжал к нам Борис Николаевич Ельцин, был в церкви, получил благословение. Вот и вы приехали... После нашей первой встречи я за вас молился. Я постоянно молюсь...

С отцом Феофаном в январе 1991 года беседовал

Александр Ольбик.

P.S. Летом 1990 года, когда Борис Ельцин, отдыхал в санатории "Рижское взморье", у нас состоялась довольно продолжительная и, без преувеличения, дружеская беседа. Четвертая по счету. После нее был бильярд, при игре в который присутствовала Наина Иосифовна и охранник Александр Коржаков. В конце встречи Борис Николаевич поинтересовался - куда бы здесь можно съездить, чтобы лучше познакомиться с Латвией? И я, не долго размышляя, назвал елгавскую Спасо-Преображенскую пустынь, в которой однажды побывал и которая произвела на меня неизгладимое впечатление. И вот, во время моей второй встречи с отцом Феофаном, я вдруг узнаю, что будущий первый президент России посетил это святое место. Говорю это с радостью, но без малейшей гордыни. Быть может, это простое совпадение.